В преддверии Международного женского дня принято вспоминать о достижениях женщин в той или иной сфере. Не нарушая эту традицию, мы лишь перенесемся в начало прошлого века и расскажем о еврейских девушках, решивших (впервые в истории рода) зарабатывать на жизнь своим, весьма квалифицированным, трудом. Например, в качестве зубного врача. О том, как это происходило, — в интервью "ХАДАШОТ" с выпускницей магистерской программы по иудаике и аспиранткой кафедры истории НаУКМА Дариной Подгорновой, исследовавшей занятость евреек Киева на рубеже XIX — XX веков.      

— Работающая вне дома жена, дочь, мать… Нонсенс для киевского еврейства конца XIX века или привычное явление? 

— В целом, работающая женщина — не такая уж диковинка в еврейской среде. Особенно, учитывая, что главное занятие религиозного мужчины — изучение Торы. Недаром, самым ценным женихом считался талантливый студент иешивы. Если родители жены были достаточно обеспечены, они содержали молодую семью, если такой возможности не было — женщина сама работала. Так или иначе, заботы о финансовом благополучии часто ложились именно на жену.

В ХIX веке эта тенденция принимает иные формы. С одной стороны, для женщин открываются новые возможности в образовании и карьере. С другой, просветители не очень приветствуют выход женщины на рынок труда, считая, что содержание семьи должно лежать на мужских плечах. Правда, это характерно, прежде всего, для тогдашней еврейской элиты — Бродских, Гальпериных и т.д.

Важно учитывать и фактор миграции, вызванный волной погромов в конце XIX века.  Обычно первым уезжал именно мужчина, который должен был обустроиться на новом месте и вызвать семью. Но все это время жена оставалась с детьми и содержала дом.

— Из каких социальных слоев вышли еврейские девушки, решившие сами зарабатывать на жизнь? Это было приемлемо как для сестры лавочника, так и дочери адвоката?  

— Большинство девушек, вне зависимости от национальности, работали, прежде всего, чтобы прокормить себя, — идеи эмансипации в этом контексте вторичны. Да и женская занятость — весьма размытое понятие для того времени. Например, сестра лавочника, скорее всего, работала продавщицей в семейной лавке, но зарплату не получала, да и не числилась как наемный работник. Были и исключения, например, Голда Лоева — дочь богатого помещика, будущая жена Шолом-Алейхема, долгое время держала зубоврачебный кабинет на Бессарабке.

Крещатик, 1900-е годы

— Наверняка существовали профессии, пользовавшиеся особой популярностью у еврейских  женщин?  

— Разумеется, но прежде всего надо было получить соответствующее образование. И с этой точки зрения самыми ходовыми специальностями были акушерство и стоматология — поступление иудеев в зубоврачебные школы никоим образом не ограничивалось, в то время как для получения любой другой медицинской специальности (кроме фармацевта) требовалось преодолеть процентную норму. И главное — дипломированным дантистам давалось право повсеместного жительства в империи. Вот почему многие стремились получить заветный диплом, иногда даже обманным путем — так, в 1912 году в Москве несколько десятков евреев судили за фальсифицированные дипломы дантистов, благодаря которым они осели в городе. 

— И где же учились киевские еврейки на зубного врача?  

— В одной из трех больших зубоврачебных школ — Головчинера, Бланка или Жука. И владельцы школ, и подавляющее большинство студентов были евреями — например, в 1911 году в зубоврачебную школу доктора Бланка зачислили 44 человека, из которых лишь четверо к евреям отношения не имели.

— Это было дорогое удовольствие — окончить подобную школу? 

— Сведения об этом не сохранились, но, скажем, год обучения в акушерской частной школе стоил примерно сто рублей. Вряд ли будущим стоматологам образование обходилось дешевле. Для сравнения: приличное пальто в те годы стоило 15 рублей, учитель престижной гимназии получал 85 рублей в месяц.

Поэтому среди учениц было много дочерей купцов I или II гильдии — простому люду такое образование было не по карману. Надо также понимать, что поступить в зубоврачебную школу могли девушки с базовым образованием, а к концу XIX века примерно половина евреек были неграмотными, хотя треть могла читать и писать на идише и русском.

— Какова была длительность обучения, и что входило в программу? 

— Курс длился два с половиной года и был разделен на 5 семестров. Программа была весьма серьезной — кроме узкой специализации вроде «терапии болезней зубов и десен» или «хирургии ротовой полости», здесь изучали физику, химию, анатомию и физиологию, фармакологию и т.д.

Обучение проходило ежедневно — с понедельника по субботу. Несмотря на то, что и основатель школы, и большинство преподавателей и учеников были евреями, в расписании есть пары в вечер пятницы и в шабат — в дантисты шли преимущественно секулярные евреи.

За время учебы каждый ученик обязывался не менее 100 раз принять участие в приеме больных, а также провести не менее 30 удалений зубов, сделать 50 пломб (в том числе 15 золотых) и изготовить пять протезов для разных пациентов.

— А как власть реагировала на «еврейское засилье» в этой сфере? 

— 27 августа 1901 года начальник жандармской управы издал секретный меморандум, где указывал на угрожающую ситуацию с дантистскими школами в Киеве. Речь шла, главным  образом, о школах доктора Бланка и доктора Головчинера, которые «не просто наполнены евреями, а, вероятно, скрывают истинное количество еврейских учеников». Отмечалось также, что среди студентов могли числиться лица, просто платившие учредителям школы за внесение в списки учащихся, но вместо учебы занимавшиеся торговлей и т.п. Автор меморандума подчеркивает, что ученицы этих школ выглядят так по-особенному, что, идя по Крещатику, их можно безошибочно идентифицировать.

Сложно сказать, что именно имел в виду жандарм под «особенностями», но схожие упоминания есть в мемуарах Александра Вертинского, описавшего свое киевское детство:

Куда мог пойти учиться еврейский мальчик в царское время? ...Учившимся же в зубоврачебных школах и на курсах фармакологии жить в Киеве разрешалось. Вот почему почти все еврейские юноши были фармацевтами, а все эти красивые девушки, в которых мы влюблялись и за которыми ухаживали, были ученицами зубоврачебных школ. Все эти молодые люди смотрели на свою учебу как на вынужденный компромисс. Возможность посвятить себя искусству давала надежду избавиться от перспективы стать дантистом или фармацевтом. Вот почему они носили широкополые «испанские» шляпы и чёрные прорезиненные плащи-накидки с золотыми львами в виде застежек, в коих имели весьма поэтичный и артистический вид. Впечатление усугубляли еще художественные бархатные куртки с пышными, небрежно повязанными бантами.

Крещатик, 50. Здесь находилась зубоврачебная школа Головчинера	Оборудование кабинета дантиста, нач. XX века

— Понятно, что право повсеместного проживания в империи было главной причиной популярности у евреев зубоврачебных школ. Но если дипломированный специалист и не думал работать по специальности, он сохранял своим привилегии?   

— Далеко не все еврейки после смерти родителей или мужа пользовались правом на жительство за чертой оседлости. Например, за вдовой купца это право оставалось, если она доказала, что сможет продолжить дело покойного супруга. В то же время евреи-врачи, аптекари, фельдшеры, дантисты и акушерки имели право на повсеместное проживание в империи, поскольку обладали дипломом о высшем образовании. В то время как поступление евреев в университет было ограничено 10% нормой, зубоврачебные школы были самым простым способом получить диплом. Вдобавок к этому их выпускники могли на законных основаниях заниматься торговлей и ремеслом. Таким образом, дочь купца, имея зубоврачебный диплом, могла работать на своего отца и проживать в Киеве, даже не занимаясь стоматологией.

— А если еврейка — выпускница зубоврачебной школы — хотела открыть свой кабинет, у нее были такие возможности?  

— Да, это очередной шаг в процессе женской эмансипации — даже на формально-бюрократическом уровне. Во время учебы большинство евреек проходили по паспорту отца или мужа и в официальных документах характеризовались по роду занятий отца, например, «дочка еврейского купца». Но в момент открытия собственного дела, даже если девушка жила вместе с родителями, она превращалась в самостоятельного правового субъекта — «дантиста» или «женщину — зубного врача».

До 1897 года для открытия собственного кабинета было достаточно копии диплома и полностью оснащенного помещения. С начала XX века от иудеев требовали дополнительные документы, а именно, справку о «нравственной и политической благонадежности» от киевского генерал-майора и рапорт от полицмейстера о «хорошем поведении».

Но это, как и косые взгляды коллег-мужчин, не смущало еврейских женщин, ринувшихся в мир частного предпринимательства. Сохранился отчет некой Малки Гинзбург за 1900 год, в кабинете которой лечилось 4000 больных. «Приблизительно у 1000 из них мною было произведено экстрадиции зубов и корней, стольким же были положены пломбы, остальным производилось лечение зубов», — пишет Малка.

На тот момент Гинзбург работала сама, но могла оставить кабинет на другого врача (Любовь Фейгенберг), когда уезжала на XII Международный съезд врачей в Москву. Если предположить, что работала она шесть дней в неделю, то принимала 13 больных в день. Надо сказать, что, согласно отчетам, посещаемость таких «женских» кабинетов была не ниже, чем у врачей-мужчин.  

— В какую сумму обходились услуги стоматолога?

— Гуттаперчевая пломба стоила всего 50 копеек, серебряная — 1 р. 25 коп, а золотая и фарфоровая — целых пять рублей. Удалить зуб без анестезии можно было за 80 копеек, с наркозом (или «под кокаином») — рубль, а с хлороформом — уже за восемь. Много это или мало? Смотря с чем сравнивать. Бутылка молока стоила 10 копеек, сыр — 70 копеек за килограмм (так же, как и парная телятина), билет первого класса из Москвы в Петербург обходился в 16 рублей.

— В отличие от стоматологии акушерство всегда считалось женской сферой деятельности, на которую не посягал сильный пол…  

— Это так и не так. До середины XVIII века повивальное искусство, действительно, полностью находилось в женских руках. Но с превращением его в акушерскую науку мужчины вытесняют женщин из профессии, и к повивальным бабкам обращаются разве что бедные роженицы. Например, в Петербургской повивальной школе ведущим специалистом считался крупный ученый в области акушерства и педиатрии Нестор Амбодик, да и преподавателями и авторами учебников были преимущественно мужчины.

Характерно, что на Самаритских женских курсах в Киеве, где изучали акушерство, готовили «помощниц врача», а не врачей как таковых. Женщин-специалистов  продолжали воспринимать как повивальных бабок, отказывая им в статусе акушерки. Лишь в 1909 году Медицинский совет позволил повивальным бабкам первого разряда на своих вывесках рядом с официальным званием дописывать «акушерка».

Вместе с тем эта профессия пользуется у еврейских девушек практически таким же спросом, как и зубоврачебное дело. На тех же Самаритских курсах, да и в других частных акушерских школах, большинство учениц составляли еврейки.

В 1903 году при Обществе оказания помощи бедным роженицам открыли специализированную акушерскую школу. Учредителями Общества выступили состоятельные еврейки, среди врачей также было много евреев. Что касается школы, то ежегодно в нее поступало порядка 20 девушек, тоже, в основном, евреек.

При этом, если зубоврачебные дело в Киеве было преимущественно еврейской сферой деятельности, то об акушерстве этого не скажешь.

— Что представляла собой типичная акушерка-еврейка, открывшая частную практику?   

— Я изучала дело Полины Израилевны Гиберман — уроженки Винницы, выпускницы  Киевской Фундуклеевской гимназии, физико-математического отделения Киевских женских курсов и Женских медицинских курсов в Санкт-Петербурге. Согласитесь, речь идет об очень образованной по тем временам женщине. Имея опыт работы в Еврейской больнице Киева и Мариинском повивальном доме в Санкт-Петербурге, она в 1895 году подает прошение об открытии собственного заведения — приюта для беременных, рожениц и родильниц.

Такой «приют», то есть мини-роддом на 3-6 коек, могла открыть и сдавшая экзамен повивальная бабка. Например, 30 апреля 1897 года повивальная бабка Гитл Быстрицкая, получившая свидетельство при Киевском университете, подала ходатайство на открытие родильного приюта на 5 мест. В 1898 году повивальная бабка Гитл Янковская ходатайствует об открытии «приюта для беременных и рожениц на три кровати, при моей квартире». После получения всех необходимых разрешений она оборудует свой приют на Бессарабской площади.

Ученица зубоврачебной школы Гитель Гамерман	Устав зубоврачебной клиники Софии Хаин

— Бесплатное лечение зубов было все-таки скорее исключением, чем правилом, но благодаря богатым соплеменницам еврейки могли получить бесплатную акушерскую помощь…

— Да, в 1901 году Эрнестина Арнштейн, София Гальперина, Фаня Гринберг вместе с 11-ю подругами создали «Общество оказания медицинской и материальной помощи бедным роженицам и родильницам г. Киева». Помощь оказывалась как на дому, так и в специально созданном повивальном доме и родильном приюте. Движущей силой этой инициативы стала София Гальперина — жена знаменитого сахарозаводчика.  

Так на Подоле появился бесплатный родильный приют на 15 кроватей, за год здесь принимали более 600 родов. В этот родддом на Нижнем Валу, 33, специально приезжали еврейки из Богуслава, Василькова, Гостомеля, Золотоноши, Макарова, Обухова, Овруча и других местечек — для киевлянок места почти не оставалось, что раздражало попечительниц.

Приют и больница активно работали в годы Первой мировой и просуществовали как минимум до 1918 года. С подачи Софии Ионовны на деньги семьи была организована и богадельня для пожилых евреев, которую также опекала Гальперина. Женская благотворительность тогда получила широкое распространение в Европе, в Киеве же эту моду одними из первых подхватили супруги еврейских промышленников и финансистов.

— Можно ли сказать, что появление работающих женщин стало в Российской империи столь же важным маркером еврейской эмансипации как, например, модернизированные школы?  

— Новые возможности выводят еврейскую девушку за пределы домашнего пространства, ее  социальная роль претерпевает драматические изменения. Даже реклама лечебных учреждений на киевских улицах свидетельствует о невиданном до тех пор женском присутствии в урбанистической среде.

Кроме того, нередко в своих кабинетах женщины выступали и в роли администратора, в чьем подчинении находились врачи-мужчины.

— Несколько слов о том, как трансформировался женский рынок труда после революции, которая подвела черту под традиционными устоями общины. 

— Женский рынок труда трансформировался еще в годы Первой мировой войны. Поскольку миллионы мужчин ушли на фронт, женщинам пришлось самостоятельно выживать.

После революции большевики сразу объявили о равенстве полов, хотя это равенство принимало различные формы. Так, например, было снято ограничение для работы женщин в ночные смены. При этом массово открывались детские сады, создавались рабочие  столовые — все это отчасти освобождало женщину от бытовых забот. Количество женщин в промышленности резко возросло, но они, как правило, находились в самом низу карьерной лестницы.

Беседовал Михаил Гольд