В языках некоторых народов существуют слова, обозначающие предметы или явления, настолько характерные для национального бытия, что не находят аналогов в языках других народов. Например, «Большой». Те, для кого изучение иностранных языков закончилось в школьных стенах, едва помнят несколько простеньких фраз, однако, знают, что “The Bolshoi” – это Большой театр в Москве. Ну, вполне понятно - предмет особой гордости. То, чего культуры других стран не имеют и в помине. Существуют, правда, еще “pogrom” и “zapoi”, но ими вряд-ли стоит гордиться. А вот еще одно понятие, которому не найдется исчерпывающего перевода ни в одном словаре: прораб. Даже украинское «виконроб» не имеет такого хлесткого звучания и терпкого привкуса. И уж совсем бесцветными выглядят европейские и американские “foremen” и “taskmasters”, хотя и обряженные в безукоризненные комбинезоны и сияющие каски. Прораб – это нечто исключительно наше, как наварные шины или металлическая гитара для турпоходов.

Любая форма жизни на Земле подчинена жесткой схеме. Она проходит стадии зарождения, развития и расцвета, за которым неизбежно следуют увядание, разложение, гибель, а нередко – и полное исчезновение.

Прораб родился, если применить штамп, в вихре исторических событий начала прошлого века. Он явился на смену степенному производителю работ, и был, подобно многому, что тогда родилось, бестолков, но полон энтузиазма. Он и покинул историческую сцену, не оставив по себе ничего путного.

Данный абзац не содержит ни капли иронии, так как в нем идет речь о поколении строителей, искренне преданных избранной специальности, да вдобавок работавших в условиях, когда малейшая ошибка или нелепая случайность могли обернуться гибелью. В те годы в ходу было слово ЗОДЧЕСТВО. В те годы в последующие поколения прорабов были заложены хорошие гены.

Середина прошлого столетия. Прораб в зените славы. Это – прораб гигант. Он не может быть иным на фоне гигантской стройплощадки, ибо эта стройплощадка – 1/6 всей земной тверди. И, хотя у прораба той поры из имущества имеется только пиджак, он уже понимает, что, при правильной постановке дела, пиджаков может быть несколько и карманы их не обязательно должны пустовать. И все-таки, этот прораб еще получает удовольствие от лазания по лесам, и не может отказать себе в удовольствии прокатиться от объекта до общежития на подножке грузовика.

В застойные времена с собственной совестью стали бороться представители всех профессий, кроме инженеров. Те боролись с бедностью. А застойный прораб разделился на подвиды. Все зависело от степени важности объекта. Соответственно – от качества и количества материалов, завозимых на объект. Матерость прораба определялась не тем как он выглядел, а тем, какую меру уважения отвешивали ему подчиненные, а также вышестоящее начальство. О катании на подножках уже не могло быть и речи. Да, прораб частенько уезжал со стройки на грузовике. Но теперь он ехал не в общежитие, и не только потому, что он там уже не жил. Работа – работой, но надо ведь и семью кормить. Детей учить. Мир повидать. Термин «зодчество» звучал архаично.

Застойный рай оказался не вечен – верхи захотели жить по-иному. Катастрофа затронула всех, в числе пострадавших оказались и прорабы. Им, как и специалистам в других областях, пришлось искать себе применение в условиях рынка. Что бесспорно – прораб никогда не был трусом или лентяем. А если он был хорошим прорабом, то обязательно отличался практическим складом ума и недюжинной смекалкой. Поэтому, когда осела пыль от рухнувшего здания плановой экономики, перед лучшими из прорабов засияли золотые перспективы.

Сильнейшие из прорабов, подкрепленные счастливо сложившимися обстоятельствами, такими, например, как давние связи, совершили головокружительные карьерные взлеты, и заняли место среди новой элиты. Менее цепкие и честолюбивые заняли хлебные места на объектах, где возводилось жилье для этой элиты. А тем, кто опоздал к раздаче слонов, но остался верен прорабскому званию, осталось податься в плохо расчищенное тогда, но обладавшее огромным потенциалом, поле частного строительства.

Прорабам-фрилансерам не понадобилось много времени, чтобы сообразить, что новые условия – просто иная упаковка для хорошо известного содержимого. Кроме того, очень скоро некоторые объекты частного строительства по масштабам стали превосходить прежние стройки союзного значения. Используя сегодняшнюю лексику, прорабу требовалось лишь перезагрузиться и явить себя миру в новом формате.

Итак, кто же он, человек, которому мы вынуждены доверить распоряжаться нашими денежными средствами и от которого во многом зависит уют нашего домашнего очага?

Надо сказать, что в последние годы у прораба-профессионала возник неприятный и назойливый конкурент в лице прораба-самозванца, главным оружием которого является демпинг. Появилась даже такая разновидность прораба как прораб-передвижник, представляющийся, в зависимости от нужд заказчика, мастером-печником, каменщиком, инженером-теплотехником, кузнецом или ландшафтным дизайнером.

Мы условились о встрече с прорабом, о котором люди, знающие его, отзываются, в целом, положительно. Местом встречи нам назначен был, так называемый, третий шлюз, в Осокорках.

Илья Скалько, 50 лет, киевлянин.

- Илья, Вы по образованию строитель?

-  По образованию я – художник-график.

- А как же Вас угораздило оказаться прорабом?

- Слово «угораздило» мне не нравится, хотя бы потому, что я свою работу люблю. Лет 10 назад, когда многим художникам приходилось зубы класть на полку, мы с приятелями подрядились делать ремонт в какой-то квартире. Видать, сделали хорошо, раз после этого стали звать делать ремонты снова и снова. А потом предложили дом в селе построить. Вот тогда и пришлось учиться набирать бригаду, дела с бригадиром вести, с работягами ладить и с заказчиками. И чертежи читать как следует надо было научиться.

- Что самое трудное, по Вашему, в работе прораба?

- Самое трудное – это жена заказчика. (Без улыбки).

- Объясните, пожалуйста.

- Пожалуйста. Когда заканчивают сколачивать опалубку под ленточный фундамент, она приезжает с несколькими подругами подбирать обои. Потом вдруг обнаруживает, что окна спальни выходят не туда.

- Часто с заказчиками ссоритесь?

- Я – человек неконфликтный вообще-то. В принципе, понятно с кем придется дело иметь еще на этапе переговоров. Бывают, конечно, разногласия.

- А с рабочими?

- Поначалу часто случалось. Но я уже несколько лет работаю с бригадиром Витей, эта обязанность лежит на нем. (Витя в этот момент подавал на второй этаж двухметровый швеллер).

- Выпиваете с рабочими часто?

- По надобности. Главное, лицо не потерять и чтобы процессу не вредило.

- Дорого сейчас строиться? (Разговор происходил в октябре 2010)

- Не то слово!

- Дайте цифры какие-нибудь.

- Нате. Представьте дом 120 квадратов, полтора этажа, без подвала, пеноблок со сварной конструкцией.

- Представил.

- На этапе, когда еще крыши нет, только стропила – полмиллиона гривень. И думаю, еще столько же, чтобы закончить.

- А сами сколько зарабатываете?

- Коммерческая тайна.

- Ну, сами-то себе дом построили?

- Это уж мое личное дело.

- Машина у Вас, смотрю, новая.

- (Смеясь и показывая руки) Ці руки нічого не вкрали!

И в самом деле, часов “Rolex” на его руке не было.

Можно добавить, что во время беседы беспрерывно звонили оба мобильных телефона нашего собеседника, и из проходивших мимо 20-25 человек, с ним не поздоровались только двое.

Как говорят, всегда существует две правды. За второй мы отправились на Русановские сады, где проживает человек по имени Виктор. Виктор проживает в бане.

А все могло бы быть совсем не так

Окончив, в свое время, Киевский институт легкой промышленности, и отработав положенный срок наладчиком швейных машинок, Виктор пришел к выводу, что это не его стезя и решил стать самому себе хозяином. При отсутствии начального капитала, единственным выходом было - стать посредником при купле-продаже жилья. Слова «риелтор» Виктор не приемлет. Скоро выяснилось, что он обладает настоящим талантом находить клиентам подходящие варианты. Попутно он оперировал собственной недвижимостью, и, в результате головоломных комбинаций, обратил двухкомнатную квартиру на Воскресенке в аккуратный домик с 6 сотками земли на Русановских садах. Ну, и еще в трехкомнатную квартиру в новостройке в Гурзуфе. Само собой, он прослыл человеком хватким и прозорливым.

Живи да радуйся

- Не из-за прораба ли, Виктор, в бане живете?

- Если отбросить некоторые собственные просчеты, то именно из-за него.

- Расскажите ка о Вашем несчастьи.

- Я сначала так рад был, что вырвался из города в готовый дом, где можно было жить, не делая никакого ремонта, что решил осуществить свою давнюю мечту – построить собственную баню. Не сарай с тэном, а настоящую сауну, с душевой, туалетом и комнатой отдыха.

Баня, из-за которой начались беды

Баня у Виктора в самом деле – на уровне. При входе даже есть площадка с камином, в котором можно жарить шашлыки. Сейчас, правда, там жгут строительный мусор.

Тяга отличная, но шашлыками давно не пахнет

- Тщеславие меня подвело! Я решил, что дом не соответствует банному комплексу.

Соображения Виктора были таковы, что, поскольку дом не нужно строить, а всего лишь перестроить, то закончится это очень скоро.

Жертва тщеславия и прорабского произвола

- А прораб Вам по рекомендации достался?

- Он работал тут неподалеку, строил дом. Со стороны мне казалось, что быстро и толково.

- А сколько времени Ваши бедствия длятся?

- Четвертый год. У меня за это время сын родился и некоторое время он думал, что Петя, прораб, это его дедушка. Он ведь тут и живет.

- А почему же Вы с ним не попрощаетесь?

- (Смеясь) Он слишком много знает.

Home, sweet Home

- Как Выдумаете, Виктор, Ваш Петя ворует стройматериалы?

- Если бы я точно знал, что он этого не делает, то встревожился бы. Усушка, знаете, утруска. По крайней мере, на близлежащих улицах я не встречал материалов, которые бы мне показались моими.

Старое и новое

Морали из вышеизложенного не следует извлекать никакой.

С почтением ко всем прорабам, Алексей Лукашевич.

P.S. Петр Первый не смог искоренить воровства на строительстве даже такими радикальными мерами как отрубание рук или смертная казнь.