«Пока не будет пройден этап передела мира, и украинская, и мировая пресса

        будут оставаться больше инструментом трансляции всех принципов

                            постправды, чем социальным институтом»

— Какие жанры в украинской журналистике появились с момента независимости, а какие даже не зародились и почему?

— Интересный вопрос. В жанровом смысле у нас происходит постоянная деградация, но это вопрос теоретический. Все то, что в журналистике было связано с литературой — очерки, публицистика, школа фельетонов, — исчезает. Сейчас линейное изложение в моде, потому что к читателю относятся как к дрессированной обезьянке: он должен получить какую-то информацию, в определенном контексте и с запрограммированными выводами. Для этого не нужны жанры — это манипуляция.

Появились расследования, но у меня нет уверенности в искренности и точности тех, которые проводятся в украинской журналистские. Потому что большое значение имеет источник. А источники своей информации, по закону, журналисты могут не указывать. И всегда остается чувство — это «расследование» проведено не в интересах справедливости вообще, оно кому-то конкретному выгодно. Группировка А принесла журналисту бумаги на группировку Б — и получилось журналистское расследование.

Даже то, что делала газета «Экспресс» в отношении Слюсарчука, больше было похоже на расследование. Потому что они куда-то ездили, с кем-то говорили. Другое дело, что они потом все переворачивали, манипулировали. Но с точки зрения технического исполнения — это реальное расследование. А то, что мы имеем, — достаточно лукавый полужанр.

— Нет ли у вас такого ощущения, что журналисты-расследователи работают в стол и выполняют работу ради работы? Нужна ли свобода слова обществу?

— У меня ощущение, что в наших условиях 90 % журналистских расследований — заказные. Но фактически доказать это не могу — это просто чувство. Любое расследование у нас почему-то в чью-то пользу и кому-то во вред. Если есть конкуренция политическая, есть конкуренция экономическая, так и получается. Расследование может быть даже абсолютно правдивым, но чаще всего «мотивированным».

— А, скажем, «Схемы», «Слідство. Інфо»?

— Может быть, и нет. Это не умаляет качества журналистского труда, но, скорее всего, это работа ради работы.

Можно написать массу материалов о коррупции в судах, например. У нас есть такой опыт — мы боремся за людей, несправедливо осужденных. У Андрея Капустина есть великолепный персонаж, за которого он борется. У меня есть человек, по делу которого сделали театральное представление вместо суда — дело не было зарегистрировано. В итоге вы расследуете, пишете, но есть тенденция: люди, от которых зависит решение, которые могли бы все исправить — включают полный игнор.

Сейчас вы можете писать что угодно, а на это будут тупо облокачиваться. Поэтому это делается не «в стол» — это работа ради работы. Но пусть будет, потому что интернет помнит все. И когда-нибудь люди скажут: «Это было, и это было, и это было. А им было все равно».

— Как вы считаете, кто из коллег-журналистов в силу разных обстоятельств оступился на журналистском пути, а может, профессия с ними сыграла злую шутку?

— Я не назову конкретных фамилий, но это не та профессия, которая может сыграть с человеком злую шутку. Профессионал себе этого не позволит. Оступиться тут невозможно вообще. Можно принять чью-то сторону, а это уже зависит от внутренних убеждений. Если у тебя внутренние убеждения стоят «боком» к тому, что все люди считают нормальным, то ты такой. Это ты не оступился, это твой сознательный выбор.

Есть журналисты, которые всю жизнь прожили в Украине, сейчас они сидят, работают в Москве и поливают Украину. Это что, оступился? Это совершенно сознательный выбор, они просто такие люди, без морального стержня, стандарта, о котором я говорил, который должен быть внутри каждого. Остальное — иллюзии. Есть моральный стержень — и все. Нет его — ты сейчас сидишь и работаешь на Москву — ты не оступился, ты просто негодяй. При этом ты можешь быть глубоко талантливым и хорошо писать, одно другого не исключает.

— Если Андрей Капустин печатается в ряде СМИ, как минимум получает какие-то гонорары, то вы редактируете неприбыльный «Новий ПiК», который еще и каких-то вложений требует. При этом у вас есть недешевое хобби — авиамодельный спорт, если посмотреть на модели, так вы олигарх! Кроме того, нужно семью кормить. Мне интересно, каким образом человек, который имеет такой журналистский и редакторский опыт, может сегодня зарабатывать на жизнь.

— Этим же и зарабатывать — головой. Есть люди из реальной политики, которых я консультирую. Эти люди, реально достойные уважения, и помогать им доносить до общества свои мысли — благое дело. И это работа, которая оплачивается, безусловно.

Как правило, я работаю на выборах. Покомандовать предвыборным штабом соглашаюсь только в случае, если человек, которого я веду на выборах, мне близок и вообще — нормален.

В последние годы, занимаясь делом Андрея Слюсарчука, поднаторел основательно в законодательно-юридических, судебных вопросах. Иногда обращаются люди, у которых есть корпоративные конфликты, судебные разборки. На сайте мы, кстати, имеем уникальную рубрику «Судебные хроники» — в нынешней журналистике этого жанра нет вообще. В эту рубрику прекрасную ложатся истории, в которых мы помогаем ради восстановления справедливости. Почему-то к нам не обращаются «отрицательные герои», а люди, которым хочется реально помочь. И если они за это благодарны, то появляется еще один источник дохода.

— Вы упоминали роботов, которые делают за журналистов определенную работу, — по крайней мере, пишут новости. Какой, по-вашему, будет журналистика через 5–10–15 лет? Какую роль вы ей отводите? Что останется журналистам?

— Пока не будет пройден сегодняшний этап, — а это этап передела мира, поиск новой геополитической формулы, а также новых лидеров, новых взглядов, — и украинская, и мировая пресса будут оставаться больше инструментом, чем социальным институтом. Инструментом трансляции всех принципов постправды, к сожалению. Так будет, пока мир снова не изменится.

Мы все зависим от этих глобальных процессов. Мы не живем в изолированной стране, мы живем в стране, вокруг которой происходят тектонические сдвиги. А когда такие вещи происходят, популяция, которая управляет, должна разбираться со «стадом» с использованием определенных технологий. И носитель тут один — развитые электронные и другие СМИ. И они будут использоваться — где-то аккуратно, где-то менее аккуратно, где-то сознательно, где-то бессознательно, но пока в такой форме.

Не факт, но когда все это утихнет, возможно, СМИ вернутся к роли нормального социального института, который призван людей информировать и делать их жизнь интереснее: подсказывать, объяснять, ориентировать, советовать. То есть к нормальной энциклопедической роли.

Но в ближайшее время, на нашем с вами веку — будет по-прежнему.

P.S. от «Детектора медиа». Мы готовы предоставить возможность для ответной реплики всем упомянутым в этом интервью лицам. Мнение героев интервью может не совпадать с мнением редакции.

Текст: Елена Холоденко

Фото и видео: Алексей Темченко, Валентина Балабанова