В течение почти 2,5 месяцев эти города были зоной боевых действий, в которой погибли десятки украинских военных, боевиков и гражданских. О том, как шли боевые действия за Славянск в апреле-мае 2014 года, корреспонденту «Апострофа» Вячеславу Хрипуну рассказал офицер спецназа, находившийся там во время этих событий. Сейчас он еще продолжает службу в зоне проведения антитеррористической операции (АТО), поэтому издание не раскрывает его имени. По словам офицера, быстро разгромить боевиков в Славянске не получилось из-за несогласованных действий различных подразделений, а также из-за того, что командование хотело избежать жертв среди мирного населения. По мнению офицера, прорыв главаря террористов Игоря Гиркина из Славянска застал врасплох руководство АТО.

— Как вы считаете, почему горстке боевиков вообще удалось захватить Славянск?

—Мне трудно судить о причинах захвата. 12 апреля 2014 года, когда это произошло, мы находились в другой точке страны. Наше подразделение начали перебрасывать под Славянск после 15 апреля, когда уже была объявлена АТО.

— Были ли с нашей стороны попытки вступить в переговоры с боевиками после захвата ими Славянска?

— Они сами проявляли такую инициативу еще до начала активных боевых действий. В середине апреля 2014 года на нас вышел один из лидеров боевиков – Сергей Здрылюк (позывной «Абвер»). Он предложил нам приехать в Славянск, поговорить за жизнь. Такая встреча состоялась в самом городе под контролем боевиков «Абвера», но разговора толком не получилось. По сути, он занялся агитацией, много говорил о православии, «русском мире» и необходимости борьбы за него, «единстве славян», призывал переходить на их сторону. В целом говорил неубедительно, лично у меня было ощущение, что практически то же самое, но с иным идеологическим уклоном я уже слышал от протестующих на Майдане.

— Насколько адекватными в той обстановке были действия командования АТО?

— Многих ошибок можно было избежать. Часто штаб АТО, хоть и располагался недалеко от Славянска (в районе Изюма.– «Апостроф»), не мог поставить четкую задачу. Из-за этого управление силами, блокирующими район Славянска-Краматорска, терялось, что приводило к путанице и неразберихе. Аэромобильные части выдвигались на рубежи без прикрытия и попадали под обстрелы. Большой проблемой было нежелание проявить инициативу и принять решение. Например, в одну из майских ночей нам поступила информация от источника в рядах боевиков, что рядом с железнодорожным вокзалом Славянска стоит самоходное орудие 2С9 «Нона-С», «отжатое» в апреле у наших десантников. Оно доставляло немало проблем войскам. Я с этой информацией иду к артиллеристам, говорю, вот сейчас можно его накрыть и покончить с проблемой. Координаты есть, возле вокзала сейчас, кроме боевиков, никого нет. Но командир артиллеристов начал рассказывать, что они сами стрелять не могут, для этого нужен приказ командования, да и вообще не мешало бы все согласовать. В общем, удар по этому орудию так и не нанесли.

— По рассказам участников боев под Славянском, там были стабильные проблемы со связью.

— Вся связь тогда у нас осуществлялась с помощью мобильных телефонов, впрочем, как и у боевиков. Даже с вертолетчиками иногда приходилось связываться по мобильному. Рации тоже у нас были, но в лесистой местности, где шли боевые действия, они «ловили» в пределах только 1 км. Хотя то, что и боевики тоже пользовались мобильными телефонами, играло нам на руку – это позволяло перехватывать переговоры и засекать их местоположение, например, когда они выдвигались для нападений на силы АТО. Было ясно, что если в определенной точке, например, в лесу или возле дороги, засечены сразу десяток работающих мобильных телефонов, то это или готовится засада, или расположился минометных расчет.

— Как вы оцениваете уровень подготовки командиров ВСУ на момент боев за Славянск?

— В целом он был не очень высокий. Допускалось много ошибок при выдвижении сил, ведении разведки. Например, для того, чтобы проверить ситуацию в конкретной точке под Славянском, командир подразделения десантников отправил туда сразу несколько БТР с десантом, не организовав взаимодействие по их прикрытию, хотя там хватило бы и небольшой разведгруппы. Если бы боевики решили тогда устроить засаду, то потери были бы неизбежны. Или известный случай, когда 13 мая у Краматорска в засаду попали десантники 95-й аэромобильной бригады (в том бою погибли как минимум шестеро военнослужащих и один боевик.– «Апостроф»). Боевики спокойно подъехали к «зеленке», прилегающей к трассе, на нескольких автомобилях, пробрались через нее поближе к дороге. Дождались колонну, обстреляли ее и отошли, но отошли они не просто так, а оставив засаду на пути возможного преследования. В итоге на нее напоролся БТР, погнавшийся следом. Его обстреляли из противотанкового ружья времен Великой отечественной войны: снаряд пробил броню и убил водителя, погоня сорвалась. Вот еще один пример: вышел как-то из леса одиночный боевик с РПГ-7, выстрелил по БТР и так же спокойно ушел обратно. И все его видели, но никто почему-то даже не отреагировал.

— Весной и летом 2014 года на бронетехнику начали наваривать противокумулятивные экраны. Насколько оправдала себя эта практика?

— Идея довольно удачная, противокумулятивные экраны реально спасали людей и технику. Один БТР-4Е получил шесть попаданий из РПГ-26. Ни один из выстрелов не пробил броню благодаря экранам. Впрочем, боевики приспособились стрелять из гранатометов по колесам. Хотя в обычных БТР (советского производства.– «Апостроф») решетки затрудняют размещение десанта на броне и блокируют боковой люк. Если он и открывается, то из-за дополнительного веса один человек просто не в состоянии его закрыть, затруднено и быстрое размещение внутри бронетранспортера.

— В Славянске активно применялась авиация, но нередко боевикам удавалось сбивать вертолеты? Почему так происходило?

— Возможно, причиной была нехватка тепловых ловушек для ПЗРК. Во времена СССР я жил недалеко от военного полигона и помню, как наблюдал там отработку авиаподдержки вертолетами. Вертолеты поочередно перепахивали позиции условного противника, грохот стоял целый день. Примерно подобное я представлял увидеть и под Славянском. На деле прилетел один Ми-8, куда-то выпустил управляемую ракету и сразу же улетел, видимо опасаясь пуска из ПЗРК. Наблюдатели доложили, что ракета «ушла» куда-то в лес. Тогда авиакорректировщик по телефону попросил экипаж повторить заход. Ми-8 прилетел снова, опять пустил управляемую ракету, сразу заложил вираж и улетел. Ракета лишь задела автозаправку, которую нам предстояло занять вначале, и опять ушла в лес. Мне кажется, вертолетчики вообще не были уверены в своих силах, постоянно ожидая атаки с земли.

— Во время боев за Славянск неоднократно сообщалось о высоких потерях среди боевиков. Насколько это соответствовало реальности?

— Думаю, что в мае 2014 года они были у боевиков в 3-4 раза больше, чем у нас. Во многом это происходило за счет нашего артиллерийского, авиационного и вообще технического превосходства. Важную роль играло и то, что Славянск тогда был самой горячей точкой конфликта, на других участках боевые действия шли эпизодически. Это позволило сосредоточить для захвата Славянска лучшие наши силы. Там были спецподразделения всех силовых ведомств – от «Альфы» СБУ, до бывшего «Беркута» МВД. Там были лучшие части ВСУ: укомплектованные контрактниками аэромобильные бригады. В общем, преимущество у нас было достаточно солидным. В известном успешном бою в Семеновке (через которую боевики осуществляли связь с внешним миром.– «Апостроф») 5 мая, как мы думали, было убито 12 боевиков. Убитых тогда обыскали, один оказался гражданином России с пропиской в Ростовской области. Потом мы уточнили данные, и количество убитых боевиков выросло до 25. В итоге наш агент в их рядах доложил, что всего в том бою погибло 30 боевиков (силы АТО в тот день потеряли трех спецназовцев убитыми, впрочем, уже через полторы недели боевики восстановили контроль над Семеновкой и удерживали ее вплоть до отхода из Славянска.– «Апостроф»). В другом бою мы захватили их блокпост. Местные жители рассказали нам, что на этом блокпосту погибли восемь боевиков, но они успели забрать тела, хотя в месте, где они лежали, мы действительно обнаружили восемь кровавых пятен.

— Как вы тогда оцените противника?

— Будет правильно сказать, что там далеко не все были подготовленными бойцами. Очень много было неопытных людей, которые просто взяли автомат, не имея соответствующей подготовки. Стоят такие «бойцы» на блокпосту, автоматы за спиной, рожок лишь один на человека, и чем они будут воевать, вообще непонятно. В целом, отмечу, что желающих умирать у них не было, если они видели, что дело плохо, то отходили, оставляя свои позиции. Мы, кстати, не всегда убивали боевиков. Один раз был случай, когда снайпер доложил, что на блокпосту видит «снайпера» противника – какого-то пацана, целящегося куда-то из снайперской винтовки. Я дал приказ стрельнуть рядом с ним, «шугануть» его, но не убивать. Перепуганный пацан убежал. Что касается вооружения, то нового оружия российского образца у боевиков было немного, попадались иногда автоматы Калашникова сотых серий, ПТУРы «Конкурс», был пулемет «Корд», а так в основном было много старого оружия, что-то они и у нас захватывали.

— Почему тогда не удалось быстро разгромить боевиков?

— Часть причин я уже назвал. Кроме того, не хотели допустить потерь среди гражданского населения. Артиллерийские удары старались наносить по заранее разведанным целям. Или, например, когда мы в первый раз вошли в Краматорск (18 мая 2014 года.– «Апостроф»), то мы быстро добрались до центра города, заняли штаб сепаратистов – здание СБУ, которое боевики не стали оборонять, просто рассредоточившись по округе, то решающую роль в неудаче всей операции сыграли местные жители. Достаточно быстро собралась многочисленная, решительно настроенная толпа. В итоге руководство АТО приняло решение уйти из города и вернуться на исходные позиции, чтобы не допустить кровопролития.

— Если не брать во внимание этот эпизод, поддерживало ли в целом местное население указанных местностей действия сепаратистов?

— Очень слабо. Яркий признак отсутствия массовой поддержки сепаратистов – отсутствие партизанской войны в тыловой зоне АТО. Как только боевики ушли из Славянска и Краматорска, в тех местах быстро наступило относительное спокойствие. Если не минируются дороги и нет засад, то это красноречивый признак отсутствия партизанской войны, а следовательно, и поддержки населения.

— А почему, как вы думаете, Гиркину удалось прорваться из Славянска?

— К 5 июля, когда боевики Стрелкова ушли из Славянска, а город заняли наши войска, меня там уже не было – я отбыл по ротации вместе с частью подразделения. Но из того, что мне лично известно, этот прорыв был неожиданным. В штабах было мнение, что Гиркин будет стоять там до конца, устроив что-то вроде Брестской крепости. В общем, реальная ситуация тогда слабо просчитывалась.