Беру в руки солидный, обтянутый коричневой кожей фолиант (такими когда-то были семейные альбомы в каждом уважаемом доме).

Вглядываюсь в серьезные, немного настороженные и смущенные лица на пожелтевших и, увы, не идеально сохранившихся снимках столетней давности. И появляется ощущение, что «Кинбурнская светопись» (издание существует пока в единственном экземпляре) — не просто семейный фотоальбом края. На его плотных страницах затаилась память о целой эпохе — освоения края первыми поселенцами. А в повествовании о персоналиях — желание запечатлеть их жизненную стойкость, уклад, мировоззрение и мудрость...

Это вторая книга Светланы Кустовой — киевской фотохудожницы, когда-то зачарованной красотой и людьми Кинбурнской косы (Херсонская и Николаевская области). Все снимки, вошедшие в «Светопись...», сделаны до 1940 года, собраны во время недавней краеведческой экспедиции и печатаются впервые. Огромная работа проведена в исторических архивах.

К слову, светопись — название фотографии, популярное в начале ХХ века и несправедливо призабытое в нашем.

— Изначально «Светопись...» задумывалась как одна из глав детального издания — «Летописи», работа над которой еще ведется, — поведала автор. — Но материал был собран настолько быстро и в таком объеме, что потянул на отдельную книгу. Можно лишь догадываться о количестве не дошедших до сегодняшнего дня фотографий. Первая мировая и гражданская войны, бесконечная смена власти, репрессии и голод 1930-х годов, Вторая мировая. Да и просто смена места жительства, отсутствие наследников, плохие условия хранения... Выцветшие от времени, затертые и даже поеденные червями — эти снимки еще год-другой, и были бы потеряны. Их доставали из чуланов, хранившихся под кроватями старых чемоданов, расколачивали столетние деревянные фоторамы. Некоторые фото были спрятаны так надежно, что их совершенно случайно находили уже правнуки! Например, три года назад во время реставрации иконы, которой благословляли к свадьбе Прасковью Мурленко, ее правнучка Наталия обнаружила в раме клочок газеты. В него была завернута фотография 3×4 см, явно вырезанная из общего снимка. А на ней ее прадед — Георгиевский кавалер Моисей Парфентьевич (1892 г. р.).



— Как велась работа? Охотно ли люди делились самым ценным и личным — семейными снимками?
— Как ни странно, с большой неохотой и даже опаской. Иногда даже в руки боялись дать. Приходилось на глазах у владельцев переснимать прямо на верандах, на лавочках в саду. На диктофон фиксировала истории о запечатленных людях. Дело пошло веселей, если приходила с кем-то из местных. Когда люди видели рядом со мной учителя истории или председателя сельсовета, то охотней откликались на предложение войти в историю. «Да что рассказывать?..» — отмахивались поначалу многие. Но, извлекая дрожащими руками драгоценные снимки из потертых альбомов, с запыленных «горыщ» и сундуков, пожилые кинбурнцы на мгновение замолкали и с дрожью в голосе начинали рассказ... А напоследок почти неизменное: «Только не пишите плохого — пишите хорошее!» Слушая их, я поняла, что каждый человек дорожит своей семейной историей, какой бы она ни была, а каждый снимок уникален и достоин самого почетного места в книге. Так родилась концепция: одно фото на странице — от более давних к более «свежим».
— Все ли с легкостью вспоминали историю своего рода?
— По-разному. Есть фото, о героях которых нынешние владельцы так и не вспомнили. Были и такие, кто не мог вспомнить имен своих предков, но без труда опознавал «соседские» снимки. Достоверно одно: все они жители Кинбурна.
— Так на Кинбурне было свое фотоателье?
— Никогда не было. Чтобы запечатлеть себя на пленке, целыми семействами выезжали в Очаков, Херсон, Одессу, Николаев. Например, фотографии помещицы Марии Капусты с детьми, священника Николая Журмана с супругой Анной и многих других были сделаны Виктором Бернштейном, работавшим до 1920 года в Херсоне. В списке мастеров, у которых снимались кинбурнцы, николаевские фотографы Лещинский, Кофф, Черняев, очаковский мастер Гуревич, одесситы — глухонемой Мейлих Кирчик и Борис Готлиб (почетный гражданин города!). Именно благодаря им сотню лет спустя мы видим эти разительно отличающиеся от современных «другие» лица. Как рассказал писатель Александр Глушко, его дом детства в Покровке был увешан портретами настолько красивыми, что отдыхающие туристы грешили воровством. Поэтому уцелевшие снимки хозяева спрятали. Многие семейные галереи славы со временем перекочевали в альбомы и картонные коробки — подальше от посторонних глаз.



— И все же, почему столько внимания к старинным фотографиям?

Юлия Потапенко, Голос Украины